«Политические клубы и Перестройка в России: оппозиция без диссидентства»
|
Евгений Ихлов (член Союза конституционных демократов, правозащитник, публицист): Хотел бы вернуться к тому, что сказал коллега о социологическом опросе, что была сумятица среди участников митингов в ответах по поводу образования, здравоохранения и промышленности. Причина простая: почти все участники митингов знали, что дефицит качественного образования и медицины – нормальное явление, такого бесплатно не бывает, а от российской промышленности, например, ничего приличного ждать не приходится. Поэтому запрос возник на власть без коррупционного навеса и прочего, которая могла бы сделать расценки на образование и здравоохранение более приемлемыми для нарождающегося среднего класса, а промышленность в условиях честной конкуренции могла бы в некоторых сегментах что-то выпускать. Так что никаких особых программ на данном этапе не может быть у людей по простой причине, что есть чёткое представление о том, что всё необходимое можно купить, но это не должно быть дорого. Цена же завышается за счёт коррупционного навеса, так называемого «красного рэкета» правоохранителей, а теперь ещё и за счёт внешнеполитического авантюризма. По поводу книги. Я представляю, пройдёт несколько лет, будет другой режим, у власти оппозиционеры, которые будут внимательно изучать материалы лиги избирателей января 2012. Для историков всё это безумно интересно. Что касается тематики книги, то на деле и неформальное движение, и власть друг друга обманули. Потому что некоторые сегменты власти рассматривали неформальное движение как лабораторию для ребрендинга КПСС и режима вообще, а неформалы понимали на подсознательном уровне, что они ликвидируют систему, но тщательно это скрывали. Отличие ситуации от сегодняшней колоссальная. Было тоталитарное общество, в котором проявление любой самоорганизации уже считалось революционным прорывом. Проявления частной жизни, деполитизация. Или там проведение дискотеки без советско-комсомольских лозунгов. Создание любой общественной организации, где в уставе не указывалось ничего о цели коммунистического строительства, уже было вызовом. Сейчас власть потакает частной жизни людей – налицо обратная ситуация. В чём беда неформального движения, на мой взгляд: оно было создано людьми, которые хотели реформировать систему, не подлежавшую реформированию. «Федерализировать» (как сейчас принять грязно ругаться) империю, которая федерализации или конфедерализации не поддавалась. Это оказалось тупиковым вариантом. Люди думали сделать из КПСС социал-демократическую партию или как можно ввести хозрасчёт в плановую экономику. Да никак. Может ли быть гуманный демократический социализм? Нет, не бывает на данной территории в данный отрезок времени. Не растёт. И поэтому мейнстримом стало создание российского национального государства, грянули неолиберальные реформы в экономике и ритуальная профанация всего коммунистического, включая роспуск компартии и превращение на несколько лет антикоммунизма в государственную идеологию. Это была совершенно другая колея. Тем не менее, неформальный этап протащил одну замечательную вещь: сделал легитимной оппозиционную политическую деятельность. «Сборища» уже рассматривались не как антисоветские, но просто несколько сомнительные, и это не влекло за собой автоматически арестов. Люди осмелели, но потом просто не повезло. Неформалы не смогли достичь каких-то жизненных целей, потому что это были другие люди, другие установки. Был ленинградский экономический кружок, он пригодился, а другой клуб «Перестройка» не пригодился, потому что не о том говорили. Небольшой пример с журналом «Век ХХ и мир»: он был передовой, прогрессивный, но с какого-то момента он стал чётко работать против того, что стало потом «революцией Ельцина». Против неолиберальных экономических реформ, против суверенитета республик и т.д. То есть перешёл на контрреволюционные позиции и закономерно оказался сброшен в никуда. Жизнь пошла совершенно по-другому, по другой колее, и все премудрые замыслы провалились. Потому что их надежда была на плавный переход того, чем был Советский Союз в 1985, когда Сахарова кормили принудительно, к нынешнему состоянию. Между прочим, многие заделы используются. В последний год существования ленинского комсомола возникла так называемая «сургутская инициатива», когда было сделано предложение о том, что комсомол должен вить свои «гнёзда» не на производстве, а в неформальных молодёжных клубах. Тогда это никак не могло произойти, потому что «приход комсорга на деревенскую свадьбу» – все понимают, как бы это выглядело. Как бы разрешили снять галстук, но всё равно «белый верх, тёмный низ». Сейчас это реализовано. Вот «ночные волки» – это и есть политическая ячейка в неформальном клубе «байкеров». Только тот либеральный и гуманный комсомол нельзя было на такое поднять домкратом, а вот под фашистскую идею – когда это не катило среди молодёжи? Власть не решалась на такие средства, не могла подобрать ключик, а тут – пожалуйста, люди стремятся не к гуманному социализму, но легко – к фашизации. Как только ОНИ это поняли – всё пошло на ура, в чём мы сейчас и купаемся. Потом шатнёт в другую сторону, и мы будет всё это обсуждать, вспоминать: «А помните, что Акунин в своём блоге написал? Какой был резонанс!». Юрий Самодуров (член клуба «Перестройка», один из основателей «Мемориала», бывший директор Сахаровского центра): У меня такое ощущение на этой встрече, что будто не было последних 15-20 лет. Мы все сильно изменились, и я, получив приглашение, пришёл, потому что рад был вас всех снова увидеть. Кароль, может, была единственным человеком, которая могла нас, ставших такими разными, здесь созвать. У меня несколько другое настроение, чем у большинства выступавших. У Татьяны Бек, одного из моих любимых поэтов, есть пара строчек. Они вспомнились, когда я сюда шёл, потому что выражали моё настроение к тому, что произошло со всеми нами и страной: «Наше время закончилось крахом / При возможности повременить...»14. Наше время для той части нашего поколения, которая называлась неформальным движением и ставила задачи, более-менее для всех понятные и схожие. Те есть: сделать наше государство и общество более нормальными и справедливыми, человечными и дающими людям бОльшую возможность себя реализовать. И вот этого как раз не получилось, судя по тому, что мы видим сегодня. Кроме того, закончилось крахом в личном плане, судя по тому, что не удалось сделать. Хотя, слава богу, большинство живы. Я не знал, что умерли Лантратов, Березовский15 - это были люди, от которых тогда что-то зависело, с которыми мы спорили. Я впервые увидел среди нас составителя 10-томного сборника наших документов. Второе, о чём я хочу сказать – в чём проявился этот самый крах. Не получилось, как мне кажется, мобилизовать то, что здесь неправильно называли утопией Сахарова. Все помнят, как на I съезде он поднял так руки и зачитал «Декрет о власти», в котором первым пунктом шла отмена 6-й статьи Конституции СССР. Далее был вопрос о том, что власть передаётся съездом. Этого не получилось. Верховный Совет России, который потом собрался, и на котором было много демократических представителей, даже и не пытался этого сделать. Что касается экономического итога, то наше общество, на мой взгляд, стало менее справедливым, чем раньше, до 1989 года. Я никогда не представлял социальную справедливость как равенство, формулировал это как «справедливое неравенство». Есть безусловные права, независимые от того, есть у тебя деньги или нет – такие как право на жизнь, лечение, учёбу. Многие государства капиталистические так и устроены, Сахаров называл это конвергенцией. Все годы Перестройки, практически до сего дня, вопрос о справедливом устройстве общества был снят с повестки дня. Это тоже крах, отсюда крах Академии наук, её библиотеки, абсолютно сознательный перевод медицины на платные услуги. Мне кажется, это неправильно, но мы не в состоянии в этой сфере что-то изменить, а сил, которые хотели бы это изменить, наверное, нету. Сергей Митрофанов: Тут речь зашла о крахе, поэтому я хочу дать слово М. Шнейдеру, это как раз тот человек, который продолжает в фигуральном смысле биться головой об стенку. Михаил Шнейдер (член «Московского народного фронта» и движения «Демократическая Россия», политик, член руководства движения «Солидарность»): Я пришёл в неформальное движение в 1987 поскольку, как многие люди из среды ИТР, почувствовал, что в стране открылся некоторый спектр возможностей, который позволил бы реализовать какие-то идеи. Мы их обсуждали с друзьями – то, как должен был бы выглядеть социализм с человеческим лицом. Я не считаю сейчас, что то, чем мы занимались, было крахом. В стране были такие объективные условия, история могла идти по какому-то одному пути, проходя развилки, о которых в 1993 году предупреждал Егор Гайдар, что к власти могут прийти фашисты, что, собственно и произошло. И я считаю своим долгом продолжать эту борьбу и не думаю, что бьюсь головой об стену. Хотя есть некоторые мои друзья и те, с которыми мы 25 лет назад боролись с режимом, как несколько пафосно можно сказать, которые не считают, что я делаю что-то полезное – тем не менее, я продолжаю этим заниматься. Что касается выступления Н. Кротова, то он тут ссылался на меня для подкрепления своих слов, но я ничего из того, что нас там использовала в каких-то планах КПСС, подтверждать не буду. Ну, пускай они так думают, но мы тоже их использовали, потому что через Кротова, Березовского, того же Лантратова пытались узнать, что они там замышляют, чтобы пролезть в те щели возможностей, которые появлялись. Мы тоже над этим думали, и много чего удалось сделать. (Реплика с места: «Не уступали!») Ну да, не уступали. Наша ошибка была в том, что на каком-то этапе мы решили, что использовали свой исторический шанс, а дальше история будет развиваться по Марксу: появился экономический базис, а дальше всё нарисуется по марксистским лекалам. Ничего подобного не произошло, я согласен с В. Боксером. Про книгу скажу, что я её не читал, но, конечно, горячо одобряю и обязуюсь прочесть. Жаль, конечно, что перевод появился только сейчас, спустя 6 лет после издания во Франции. А так было бы здорово, если бы, она вышла сейчас и обобщала то, что происходило на улицах Москвы в 2011-12 гг., это было бы более интересно обсуждать, чем события 25-летней давности. В заключение скажу, что те уроки, которые я получил, мне очень помогли в то время и помогают до сих пор. Юрий Вороненков (советник Российского агентства развития информационных обществ РАРИО): Я среди вас человек новый, меня пригласил Н. Кротов. Я московский петербуржец, на Москву мы смотрели со стороны, зато у нас был Борис Гребенщиков, Митьки с их мансардами и прочим. Был свой заводской театр, в котором мы ставили авангардистские пьесы сами для себя, потому что если бы их показали на сторону, тогда бы уж точно кому-нибудь что-то «прилетело». Питерский подход отличался, наверное, парадигмой АБС (Стругацких): «Счастья для всех, даром, и пусть никто не уйдёт обиженный!»16 Когда мы затевали центр НТТМ по линии райкома комсомола, мы даже не гадали, что так многое можно было сделать. Если помните, известный «МЕНАТЕП» (банк и прочее) как расшифровывался? «Центр НТТМ – межрегионального научно-технического производственного…» и т.д. чего-то. Мне тогда, как и М. Ходорковскому, одинаково попала на руки чековая книжка с безналичными деньгами и печать. Таланты этого господина привели к тому, к чему привели. Мы же за три года в подвальном помещении сделали бытовой прибор по замеру нитратов – по всем правилам, как нас учили в институтах: пластик лили в Ереване, электронную схему паяли на ВЭФе в Риге, потом в 1991 всё это «квакнулось». Но приборчик за 40 рублей у меня до сих пор хранится в рабочем состоянии, он был вполне востребован. Так что мы делали дело, приносили общую пользу. Сегодня эта проблема как бы снята. А в начале 90-х проблема нитратов сильно обсуждалась, люди ими травились. Отравления до сих пор имеют место, а приборы почему-то стали невостребованными. Никто не хочет носить с собой ни радиометр, хотя случилась фукусима, ни нитратометр – а ведь на сегодняшней базе он мог бы быть поменьше мобильного телефона или даже быть встроенным в него. Технологического запроса общества нет. Во многих процессах я принимал участие как наблюдатель, не более, потому что многое не нравилось. Таким был процесс приватизации. Так я пришёл на один вентиляторный завод делать вентиляторы, полагая, что того же хотят новые собственники. Но у них на уме оказалось другое: сдать оборудование на металлолом, рабочих уволить, а в цехах складировать «сникерсы». В кризис 98-го я уже работал в прессе, мы разъясняли народу, что такое кризис, о реалиях, трудностях, ездили за свой счёт, и кто-то смотрел на нас, как на чудаков. Потом прессу опустили ниже плинтуса в 2008-2009, для меня появилась новая тема. Одна дверь закрывается, другая открывается. Появились общественные движения – автономные некоммерческие организации. Что бы про них ни говорили, я знаю людей, которые цинично пилили полученные гранты, бог им судья. Но знаю и людей, которые за малые деньги делали хорошие образовательные программы. Вот вы говорите «крах». Но есть же программы, несущие людям пользу! Так вот, мы занимаемся финансовой грамотностью, хотя при этом в Минфине лежат 4 млн. евро от Всемирного банка на развитие финансовой грамотности. А мы так и ездим на свои. Другой пример с общественными объединениями. Много некоммерческих организаций в регионах. Сейчас работаю в Российском агентстве развития информационного общества. Кто-то сегодня сказал: «нас использовали и мы использовали». Я точно так же к этому отношусь. В Ульяновской области придумали портал «Баба и Деда». Дело в том, что люди, которые живут в домах престарелых, практически попадают в социальный вакуум. Мы договорились с предпринимателями области, и они списанную компьютерную технику стали отдавать в эти дома. Самое интересное, что на это активно откликнулась молодёжь. Возникло движение «информационных тимуровцев», когда молодёжь, соображающая в компьютерной технике, ходит по домам престарелых, помогает там наладить общение по скайпу. Возникло сообщество людей, которые общаются так, находясь в разных концах страны. Появилось сообщество детдомовских детей, которые общаются с такими бабушками и дедушками. Опять-таки, это ничего государству не стоило: пообщались, договорились, люди малого бизнеса отдали свои ещё рабочие PC-1 и PC-2, оплатили Интернет – и появилось новое социальное сообщество, в которое можно зайти и спросить: как здоровье, Мария Федоровна, – и она вам ответит. Я рад, что такая работа находит отклик. Работать, приносить пользу можно всегда: грамотные люди есть, от государства зачастую не требуется ничего… Желание приносить пользу людям – вот основание гражданского сообщества! Владимир Кардаильский (член клуба «Перестройка» и «Межклубной партийной группы», социал-демократ, журналист): Меня подвинул выступить такой трогательный для меня факт, что на этой встрече – здесь около полусотни человек – присутствуют (хотя кто-то уже ушёл) ровно десять членов московского клуба «Перестройка», который мы с подачи питерцев организовали в феврале-марте 1987. Позже мы разошлись на «Демократическую перестройку» и «Перестройку-88». Клуб, кроме всего прочего, описанного в книге, оказался своего рода протопартией: наши активисты приложили руку к созданию целого ряда политических партий, более или менее заметных в первые годы демократической революции. И я хотел бы сказать тут об ответственности за то, что мы сделали, хотя впору было бы подытожить: за что боролись, на то и напоролись. Посадили Ельцина, он в итоге – Путина, и понеслась телега по всем кочкам. Но давайте вспомним, под какими лозунгами – если не на транспарантах, так в голове – мы шли на наши демонстрации. Свободно избирать, кого хотим – нет, разделение властей – нет, отмена прописки – ну, сейчас регистрация, коррупции вокруг этого сколько. Возможность зарабатывать – даже говорить не хочется: «крышевание», рэкет и всё такое. Отмена призывной армии – вместо этого дикое повышение военных расходов за счёт «социалки», науки, образования и медицины. Даже свободной прессы, одного из первых завоеваний гласности – и того нет. Понятно, произошёл откат, как после всякой революции, «на заранее не подготовленные позиции». Фактически, мы вернулись во многом к тому, с чего начинали: с борьбы за демократические ценности, когда были важнее не наши идеологические различия, а совместная борьба за эти ценности. Так что рано уходить в отставку, предстоит доделать то, что у нас сходу, вроде, получилось, но потом было утеряно. Как говорил Жванецкий, «тщательнЕе надо было». Заканчиваю старым анекдотом периода брежневского застоя, который чем-то до боли напоминает сегодняшнее время. Многие, конечно, эту шутку помнят: учёные оживили Ленина. Он первым делом потребовал свежие наши и не наши газеты. «Владимир Ильич, ещё чего-нибудь?» – «Наденьку!» Оживили Крупскую. Ильич складывает газеты и говорит: «Наденька, соби’айся. Едем в Женеву, начнём всё сначала!» Вот и нам, у кого ещё остались силы, приходится делать что-то с самого сначала, только с учётом нажитого опыта и с поправкой на менее благоприятные условия. |
Похожие:
 | Представьте себе революцию, которая принесёт самые замечательные перемены, но обойдётся без кровопролития и мучений, без ненависти... |  | Северная Азия — субрегион Евразии, состоящий только из азиатской части России (в период существования Российской империи и СССР —... |
| ... | | ... |
| Областное государственное образовательное казенное учреждение для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, специальная... | | Основы формирования толерантности к людям с ограниченными возможностями в современном обществе: социально-психологические, политические... |
| За короткий исторический период мир претерпел коренные изменения. Они затронули не только политические и экономические аспекты развития... |  | Гоку для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей Специальная (коррекционная) школа-интернат №3 г. Иркутска |
| Этап развития концепции маркетинга, целевой направленностью которого является постоянное улучшение качества товаров без необходимого... | | Образовательные: формировать знания учащихся об этническом и национальном составе России, языковых семьях, особенностях размещения... |